Оле-Лукойе
Никто на свете не знает столько историй, сколько
Вечером, когда дети смирно сидят за столом или на своих скамеечках, является
Когда дети заснут,
Послушаем же о том, как
Понедельник
Ну вот, — сказал
И в один миг все комнатные цветы превратились в большие деревья, которые тянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку, а вся комната превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы только вы захотели его попробовать) слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. Еще на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки. Просто чудо что такое!
Вдруг в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара, поднялись ужасные стоны.
- Что там такое? — сказал
Оказывается, это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были рассыпаться; грифель скакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка: он очень хотел помочь делу, да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара, слушать ее было просто ужасно! На каждой странице стояли большие буквы, а с ними рядом маленькие, и так целым столбцом одна под другой — это была пропись; сбоку же шли другие, воображавшие, что держатся так же твердо. Их писал Яльмар, и они, казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были стоять.
- Вот как надо держаться! — говорила пропись. — Вот так, с легким наклоном вправо!
- Ах, мы бы и рады, — отвечали буквы Яльмара, — да не можем! Мы такие плохонькие!
- Так вас надо немного подтянуть! — сказал
- Ой, нет! — закричали они и выпрямились так, что любо было глядеть.
- Ну, теперь нам не до историй! — сказал
И он довел все буквы Яльмара так, что они стояли уже ровно и бодро, как твоя пропись. Но утром, когда
Вторник
Как только Яльмар улегся,
Над комодом висела большая картина в золоченой раме; на ней была изображена красивая местность: высокие старые деревья, трава, цветы и широкая река, убегавшая мимо дворцов за лес, в далекое море.
Затем Оле приподнял Яльмара к раме, и мальчик стал ногами прямо в высокую траву. Солнышко светило на него сквозь ветви деревьев, он побежал к воде и уселся в лодочку, которая колыхалась у берега. Лодочка была выкрашена в красное с белым, паруса блестели, как серебряные, и шесть лебедей с золотыми коронами на шеях и сияющими голубыми звездами на головах повлекли лодочку вдоль зеленых лесов, где деревья рассказывали о разбойниках и ведьмах, а цветы — о прелестных маленьких эльфах и о том, что они слышали от бабочек.
Чудеснейшие рыбы с серебристою и золотистою чешуей плыли за лодкой, ныряли и плескали в воде хвостами; красные и голубые, большие и маленькие птицы летели за Яльмаром двумя длинными вереницами; комары танцевали, а майские жуки гудели:
«Жуу! Жуу!»; всем хотелось провожать Яльмара, и у каждого была для него наготове история.
Да, вот это было плавание!
Леса то густели и темнели, то становились похожими на прекрасные сады, озаренные солнцем и усеянные цветами. По берегам реки возвышались большие хрустальные и мраморные дворцы; на балконах их стояли принцессы, и всё это были знакомые Яльмару девочки, с которыми он часто играл.
Каждая держала в правой руке славного обсахаренного пряничного поросенка — такого редко купишь у торговки. Яльмар, проплывая мимо, хватался за один конец пряника, принцесса крепко держалась за другой, и пряник разламывался пополам; каждый получал свою долю: Яльмар — побольше, принцесса — поменьше. У всех дворцов стояли на часах маленькие принцы; они отдавали Яльмару честь золотыми саблями и осыпали его изюмом и оловянными солдатиками, — вот что значит
Яльмар плыл через леса, через
- Мой Яльмар, тебя вспоминаю
Почти каждый день, каждый час!
Сказать не могу, как желаю
Тебя увидать вновь хоть раз!
Тебя ведь я в люльке качала,
Учила ходить, говорить
И в щечки и в лоб целовала.
Так как мне тебя не любить!
И птички подпевали ей, цветы приплясывали, а старые ивы кивали, как будто
Среда
Ну и дождь лил! Яльмар слышал этот страшный шум даже во сне; когда же
- Хочешь прогуляться, Яльмар? — спросил Оле. — Побываешь ночью в чужих землях, а к утру — опять дома!
И вот Яльмар, разодетый
Юнга подхватил его и посадил в птичник к курам, уткам и индейкам. Бедняга аист стоял и уныло озирался кругом.
- Ишь какой! — сказали куры.
А индейский петух надулся и спросил у аиста, кто он таков; утки же пятились, подталкивая друг друга крыльями, и крякали: «
Аист рассказал им про жаркую Африку, про пирамиды и страусов, которые носятся по пустыне с быстротой диких лошадей, но утки ничего не поняли и опять стали подталкивать одна другую:
- Ну не дурак ли?
- Конечно, дурак! — сказал индейский петух и сердито забормотал.
Аист замолчал и стал думать о своей Африке.
- Какие у вас чудесные тонкие ноги! — сказал индейский петух. — Почем аршин?
- Кряк! Кряк! Кряк! — закрякали смешливые утки, но аист как будто и не слыхал.
- Могли бы и вы посмеяться с нами! — сказал аисту индейский петух. — Очень забавно было сказано! Да куда там, для него это слишком низменно! И вообще нельзя сказать, чтобы он отличался понятливостью. Что ж, будем забавлять себя сами!
И куры кудахтали, утки крякали, и это их ужасно забавляло.
Но Яльмар подошел к птичнику, открыл дверцу, поманил аиста, и тот выпрыгнул к нему на палубу — он уже успел отдохнуть. Аист как будто поклонился Яльмару в знак благодарности, взмахнул широкими крыльями и полетел в теплые края. Куры закудахтали, утки закрякали, а индейский петух так надулся, что гребешок у него весь налился кровью.
- Завтра из вас сварят суп! — сказал Яльмар и проснулся опять в своей маленькой кроватке.
Славное путешествие проделали они ночью с
Четверг
Знаешь что? — сказал
- А как же я пролезу сквозь маленькую дырочку в полу? — спросил Яльмар.
- Уж положись на меня! — сказал
- Теперь можно одолжить мундир у оловянного солдатика.
- Хорошо! — согласился Яльмар, переоделся и стал похож на образцового оловянного солдатика.
- Не угодно ли вам сесть в наперсток вашей матушки? — сказала Яльмару мышка. — Я буду иметь честь отвезти вас.
- Ах, какое беспокойство для фрекен! — сказал Яльмар, и они поехали на мышиную свадьбу.
Проскользнув в дыру, прогрызенную мышами в полу, они попали сначала в длинный узкий коридор, здесь как раз только и можно было проехать в наперстке. Коридор был ярко освещен гнилушками.
- Правда ведь, чудный запах? — спросила
Наконец добрались и до зала, где праздновалась свадьба. Направо, перешептываясь и пересмеиваясь, стояли
А гости все прибывали да прибывали; мыши чуть не давили друг друга насмерть, и вот счастливую парочку оттеснили к самым дверям, так что никому больше нельзя было ни войти, ни выйти. Зал, как и коридор, был весь смазан салом, другого угощения и не было; а на десерт гостей обносили горошиной, на которой одна родственница новобрачных выгрызла их имена, то есть, конечно,
Все мыши объявили, что свадьба была великолепна и что они очень приятно провели время.
Яльмар поехал домой. Довелось ему побывать в знатном обществе, хоть и пришлось порядком съежиться и облечься в мундир оловянного солдатика.
Пятница
Просто не верится, сколько есть пожилых людей, которым страх как хочется залучить меня к себе! — сказал
- А что мы будем делать сегодня ночью? — спросил Яльмар.
- Не хочешь ли опять побывать на свадьбе? Только не на такой, как вчера. Большая кукла твоей сестры, та, что одета мальчиком и зовется Германом, хочет повенчаться с куклой Бертой; а еще сегодня день рождения куклы, и потому готовится много подарков!
- Знаю, знаю! — сказал Яльмар. — Как только куклам понадобится новое платье, сестра сейчас празднует их рождение или свадьбу. Это уж: было сто раз!
- Да, а сегодня ночью будет сто первый, и, значит, последний! Оттого и готовится нечто необыкновенное.
Яльмар взглянул на стол. Там стоял домик из картона: окна были освещены, и все оловянные солдатики держали ружья на караул. Жених с невестой задумчиво сидели на полу, прислонившись к ножке стола: да, им было о чем задуматься!
Затем молодые получили подарки, но от угощения отказались: они были сыты своей любовью.
- Что ж, поедем теперь на дачу или отправимся за границу? — спросил молодой.
На совет пригласили опытную путешественницу ласточку и старую курицу, которая уже пять раз была наседкой. Ласточка рассказала о теплых краях, где зреют сочные, тяжелые кисти винограда, где воздух так мягок, а горы расцвечены такими красками, о каких здесь и понятия не имеют.
- Зато там нет нашей кудрявой капусты! — сказала курица. — Раз я со всеми своими цыплятами провела лето в деревне; там была целая куча песку, в котором мы могли рыться и копаться сколько угодно! А еще нам был открыт вход в огород с капустой! Ах, какая она была зеленая! Не знаю. что может быть красивее!
- Да ведь кочаны похожи как две капли воды! — сказала ласточка. — К тому же здесь так часто бывает дурная погода.
- Ну, к этому можно привыкнуть! — сказала курица.
- А какой тут холод! Того и гляди, замерзнешь! Ужасно холодно!
-
- Да, курица — особа вполне достойная! — сказала кукла Берта. — Мне тоже вовсе не нравится ездить по горам — то вверх, то вниз! Нет, мы переедем на дачу в деревню, где есть песочная куча, и будем гулять в огороде с капустой.
На том и порешили.
Суббота
А сегодня будешь рассказывать? — спросил Яльмар, как только
- Сегодня некогда! — ответил Оле и раскрыл над мальчиком свой красивый зонтик. —
Зонтик был похож на большую китайскую чашу, расписанную голубыми деревьями и узенькими мостиками, на которых стояли маленькие китайцы и кивали головами.
- Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! — продолжал Оле. — Завтра ведь праздник, воскресенье! Мне надо пойти на колокольню — посмотреть, вычистили ли церковные карлики все колокола, не то они плохо будут звонить завтра; потом надо в поле — посмотреть, смел ли ветер пыль с травы и листьев. Самая же трудная работа еще впереди: надо снять с неба и перечистить все звезды. Я собираю их в свой передник, но приходится ведь нумеровать каждую звезду и каждую дырочку, где она сидела, чтобы потом каждую поставить на свое место, иначе они не будут держаться и посыплются с неба одна за другой!
-
- Спасибо тебе, прадедушка! — отвечал
И
- Ну, уж нельзя и высказать своего мнения! — сказал старый портрет. Тут Яльмар проснулся.
Воскресенье
Добрый вечер! — сказал
- А теперь ты расскажи мне историю про пять зеленых горошин, родившихся в одном стручке, про петушиную ногу, которая ухаживала за куриной ногой, и про штопальную иглу, что воображала себя швейной иголкой.
- Ну нет, хорошенького понемножку! — сказал
Тут
- Сейчас ты увидишь моего брата, другого
И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой
- Какие у тебя отметки за поведение?
- Хорошие! — отвечали все.
-
Приходилось показывать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудесную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, — позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли — они сразу крепко прирастали к седлу.
- А я ничуть не боюсь его! — сказал Яльмар.
- Да и нечего бояться! — сказал Оле. — Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки!
- Вот это поучительно! — пробормотал прадедушкин портрет. —
Он был очень доволен.
Вот и вся история об