Сказки  Г. Х. Андерсена

Было когда-то на свете двадцать пять оловянныхсолдатиков. Все сыновья одной матери — старойоловянной ложки, — и, значит, приходились они другдругу родными братьями. Это были славные, бравыеребята: ружье на плече, грудь колесом, мундиркрасный, отвороты синие, пуговицы блестят… Ну,словом, чудо что за солдатики!

Все двадцать пять лежали рядком в картоннойкоробке. В ней было темно и тесно. Но оловянныесолдатики — терпеливый народ, они лежали нешевелясь и ждали дня, когда коробку откроют.

И вот однажды коробка открылась.

- Оловянные солдатики! Оловянные солдатики! -закричал маленький мальчик и от радости захлопалв ладоши.

Ему подарили оловянных солдатиков в день егорождения.

Мальчик сейчас же принялся расставлять их настоле. Двадцать четыре были совершенноодинаковые — одного от другого не отличить, адвадцать пятый солдатик был не такой, как все. Оноказался одноногим. Его отливали последним, иолова немного не хватило. Впрочем, он и на однойноге стоял так же твердо, как другие на двух.

Вот с этим-то одноногим солдатиком и произошлазамечательная история, которую я вам сейчасрасскажу.

На столе, где мальчик построил своихсолдатиков, было много разных игрушек. Но лучшевсех игрушек был чудесный картонный дворец.Через его окошки можно было заглянуть внутрь иувидеть все комнаты. Перед самым дворцом лежалокруглое зеркальце. Оно было совсем как настоящееозеро, и вокруг этого зеркального озера стоялималенькие зеленые деревья. По озеру плаваливосковые лебеди и, выгнув длинные шеи, любовалисьсвоим отражением.

Все это было прекрасно, но самой красивой былахозяйка дворца, стоявшая на пороге, в широкораскрытых дверях. Она тоже была вырезана изкартона; на ней была юбочка из тонкого батиста, наплечах — голубой шарф, а на груди — блестящаяброшка, почти такая же большая, как голова еевладелицы, и такая же красивая.

Красавица стояла на одной ножке, протянуввперед обе руки, — должно быть, она былатанцовщицей. Другую ножку она подняла так высоко,что наш оловянный солдатик сначала даже решил,что красавица тоже одноногая, как и он сам.

«Вот бы мне такую жену! — подумал оловянныйсолдатик. — Да только она, наверно, знатного рода.Вон в каком прекрасном дворце живет!.. А мой дом -простая коробка, да еще набилось нас туда чуть нецелая рота — двадцать пять солдат. Нет, ей там неместо! Но познакомиться с ней все же не мешает…»

И солдатик притаился за табакеркой, стоявшейтут же, на столе.

Отсюда он отлично видел прелестную танцовщицу,которая все время стояла на одной ножке и приэтом ни разу даже не покачнулась!

Поздно вечером всех оловянных солдатиков,кроме одноногого — его так и не могли найти, -уложили в коробку, и все люди легли спать.

И вот когда в доме стало совсем тихо, игрушкисами стали играть: сначала в гости, потом в войну,а под конец устроили бал. Оловянные солдатикистучали ружьями в стенки своей коробки-им тожехотелось выйти на волю и поиграть, но они никак немогли поднять тяжелую крышку. Даже щелкунчикпринялся кувыркаться, а грифель пошел плясать подоске, оставляя на ней белые следы, — тра-та-та-та,тра-та-та-та! Поднялся такой шум, что в клеткепроснулась канарейка и начала болтать на своемязыке так быстро, как только могла, да притом ещестихами.

Только одноногий солдатик и танцовщица недвигались с места.

Она по-прежнему стояла на одной ножке, протянуввперед обе руки, а он застыл с ружьем в руках, какчасовой, и не сводил с красавицы глаз.

Пробило двенадцать. И вдруг — щёлк! — раскрыласьтабакерка.

В этой табакерке никогда и не пахло табаком, асидел в ней маленький злой тролль. Он выскочил изтабакерки, как на пружине, и огляделся кругом.

- Эй ты, оловянный солдат! — крикнул тролль. — Небольно заглядывайся на плясунью! Она слишкомхороша для тебя.

Но оловянный солдатик притворился, будтоничего не слышит.

- Ах, вот ты как! — сказал тролль. — Ладно же,погоди до утра! Ты меня еще вспомнишь!

Утром, когда дети проснулись, они нашлиодноногого солдатика за табакеркой и поставилиего на окно.

И вдруг — то ли это подстроил тролль, то липросто потянуло сквозняком, кто знает? — но толькоокно распахнулось, и одноногий солдатик полетелс третьего этажа вниз головой, да так, что в ушах унего засвистело. Ну и натерпелся он страху!

Минуты не прошло — и он уже торчал из земли вверхногой, а его ружье и голова в каске застряли междубулыжниками.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали на улицу,чтобы отыскать солдатика. Но сколько ни смотрелиони по сторонам, сколько ни шарили по земле, так ине нашли.

Один раз они чуть было не наступили насолдатика, но и тут прошли мимо, не заметив его.Конечно, если бы солдатик крикнул: «Я тут!» — его бы сейчас же нашли. Но он считал непристойнымкричать на улице — ведь он носил мундир и былсолдат, да притом еще оловянный.

Мальчик и служанка ушли обратно в дом. И тутвдруг хлынул дождь, да какой! Настоящий ливень!

По улице расползлись широкие лужи, потеклибыстрые ручьи. А когда наконец дождь кончился, ктому месту, где между булыжниками торчалоловянный солдатик, прибежали двое уличныхмальчишек.

- Смотри-ка, — сказал один из них. — Да, никак, этооловянный солдатик!.. Давай-ка отправим его вплавание!

И они сделали из старой газеты лодочку,посадили в нее оловянного солдатика и спустили вканавку.

Лодочка поплыла, а мальчики бежали рядом,подпрыгивая и хлопая в ладоши.

Вода в канаве так и бурлила. Еще бы ей не бурлитьпосле такого ливня! Лодочка то ныряла, товзлетала на гребень волны, то ее кружило на месте,то несло вперед.

Оловянный солдатик в лодочке весь дрожал — откаски до сапога, — но держался стойко, какполагается настоящему солдату: ружье на плече,голова кверху, грудь колесом.

И вот лодочку занесло под широкий мост. Сталотак темно, словно солдатик опять попал в своюкоробку.

«Где же это я? — думал оловянный солдатик. — Ах,если бы со мной была моя красавица танцовщица!Тогда мне все было бы нипочем…»

В эту минуту из-под моста выскочила большаяводяная крыса.

- Ты кто такой? — закричала она. — А паспорт у тебяесть? Предъяви паспорт!

Но оловянный солдатик молчал и только крепкосжимал ружье. Лодку его несло все дальше и дальше,а крыса плыла за ним вдогонку. Она свирепощелкала зубами и кричала плывущим навстречущепкам и соломинкам:

- Держите его! Держите! У него нет паспорта!

И она изо всех сил загребала лапами, чтобыдогнать солдатика. Но лодку несло так быстро, чтодаже крыса не могла угнаться за ней. Наконецоловянный солдатик увидел впереди свет. Мосткончился.

«Я спасен!» — подумал солдатик.

Но тут послышался такой гул и грохот, что любойхрабрец не выдержал бы и задрожал от страха.Подумать только: за мостом вода с шумом падалавниз — прямо в широкий бурный канал!

Оловянному солдатику, который плыл в маленькомбумажном кораблике, грозила такая же опасность,как нам, если бы нас в настоящей лодке несло кнастоящему большому водопаду.

Но остановиться было уже невозможно. Лодку соловянным солдатиком вынесло в большой канал.Волны подбрасывали и швыряли ее то вверх, то вниз,но солдатик по-прежнему держался молодцом и дажеглазом не моргнул.

И вдруг лодочка завертелась на месте,зачерпнула воду правым бортом, потом левым, потомопять правым и скоро наполнилась водой до самыхкраев.

Вот солдатик уже по пояс в воде, вот уже погорло… И наконец вода накрыла его с головой.

Погружаясь на дно, он с грустью подумал о своейкрасавице. Не видать ему больше милой плясуньи!

Но тут он вспомнил старую солдатскую песню:

Шагай вперед, всегда вперед!

Тебя за гробом слава ждет!..-

и приготовился с честью встретить смерть встрашной пучине. Однако случилось, совсем другое.

Откуда ни возьмись, из воды вынырнула большаярыба и мигом проглотила солдатика вместе с егоружьем.

Ах, как темно и тесно было в .желудке у рыбы,темнее, чем под мостом, теснее, чем в коробке! Нооловянный солдатик и тут держался стойко. Онвытянулся во весь рост и еще крепче сжал своеружье. Так он пролежал довольно долго.

Вдруг рыба заметалась из стороны в сторону,стала нырять, извиваться, прыгать и, наконец,замерла.

Солдатик не мог понять, что случилось. Онприготовился мужественно встретить новыеиспытания, но вокруг по-прежнему было темно итихо.

И вдруг словно молния блеснула в темноте.

Потом стало совсем светло, и кто-то закричал:

- Вот так штука! Оловянный солдатик!

А дело было вот в чем: рыбу поймали, свезли нарынок, а потом она попала на кухню. Кухаркараспорола ей брюхо большим блестящим ножом иувидела оловянного солдатика. Она взяла егодвумя пальцами и понесла в комнату.

Весь дом сбежался посмотреть на замечательногопутешественника. Солдатика поставили на стол, ивдруг — каких только чудес не бывает на свете! — онувидел ту же комнату, того же мальчика, то жесамое окно, из которого вылетел на улицу… Вокругбыли те же игрушки, а среди них возвышалсякартонный дворец, и на пороге стояла красавицатанцовщица. Она стояла по-прежнему на однойножке, высоко подняв другую. Вот это называетсястойкость!

Оловянный солдатик так растрогался, что из глазу него чуть не покатились оловянные слезы, но онвовремя вспомнил, что солдату плакать неполагается. Не мигая, смотрел он на танцовщицу,танцовщица смотрела на него, и оба молчали.

Вдруг один из мальчиков — самый маленький -схватил оловянного солдатика и ни с того ни ссего швырнул его прямо в печку. Наверно, егоподучил злой тролль из табакерки.

В печке ярко пылали дрова, и оловянномусолдатику стало ужасно жарко. Он чувствовал, чтовесь горит — то ли от огня, то ли от любви, — он и самне знал. Краска сбежала с его лица, он весьполинял — может быть, от огорчения, а может быть,оттого, что побывал в воде и в желудке у рыбы.

Но и в огне он держался прямо, крепко сжималсвое ружье и не сводил глаз с прекраснойплясуньи. А плясунья смотрела на него. И солдатикпочувствовал, что тает…

В эту минуту дверь в комнату распахнуласьнастежь, сквозной ветер подхватил прекраснуютанцовщицу, и она, как бабочка, порхнула в печкупрямо к оловянному солдатику. Пламя охватило ее,она вспыхнула — и конец. Тут уж и оловянныйсолдатик совсем расплавился.

На другой день служанка стала выгребать изпечки золу и нашла маленький комочек олова,похожий на сердечко, да обгорелую, черную, какуголь, брошку.

Это было все, что осталось от стойкогооловянного солдатика и прекрасной плясуньи.